
Научная статья посвящена вопросу досудебного урегулирования споров. На основе исследования правовой доктрины, международной договорной базы, судебной практики в статье делается вывод об отсутствии нормативного закрепления запрета сторонам спора изменять приведенные в обоснование своего требования в досудебной процедуре разрешения спора доводы.
TUMANYAN Armen Eduardovich
Ph.D. in Law
PRE-TRIAL SETTLEMENT OF DISPUTES: FROM GENERAL TO PRIVATE
The article considers the question of pre-trial settlement of disputes. On the basis of law doctrine, international treaties and case-law study the author comes to the conclusion that there is no normative binding prohibition to the parties to the dispute to change the reasoning given in the pre-trial settlement of the dispute. The article also describes the circumstances under which it can be argued that there is a dispute between the business entity and the Eurasian Economic Commission.
Keywords: international court, pre-trial settlement of disputes, arguments of parties.
Общественные отношения (социальные отношения) - отношения между социальными субъектами по поводу социального равенства и социальной справедливости в распределении жизненных благ, условий становления и развития личности, удовлетворения материальных, социальных и духовных потребностей.
Как известно, социальные отношения складываются во всех сферах общественной жизни, функционируют в рамках системы социальных институтов и регулируются механизмом социального контроля. Согласно Т. Парсонсу, социальный контроль представляет собой процесс, при помощи которого посредством наложения санкций оказывается противодействие девиантному поведению и поддерживается социальная стабильность.1
Социальный контроль является одним из способов саморегуляции социальной системы, а именно, общества в целом, социальной группы и т.п., обеспечивающий посредством нормативного регулирования целенаправленное воздействие на людей и других социальных элементов этой системы, их упорядоченное взаимодействие в интересах укрепления порядка и стабильности.
В зависимости от формализации используемых средств выделяется два типа социального контроля:
Воздействие государства на общественные отношения путем установления обязательных, угодных данному государственному образованию правил поведения, т.е. посредством права, переводит их в категорию правоотношений, а само понятие из социолого-философского превращается в социальноправовое, которое, как известно, является основным в юридической науке.
Таким образом, являясь одной из форм социального контроля, право представляет собой систему норм, установленных и (или) санкционированных государством и призванных регулировать общественные отношения. В отношении каждого отдельного субъекта право выступает как независящая от него объективная совокупность нормативных актов то есть, так называемое, объективное право, поскольку предусмотренные им права и обязанности носят абстрактный характер. Они не принадлежат конкретному субъекту, представляя собой предусмотренные государством пределы, правила поведения, которых должен придерживаться каждый член социума и лишь при наступлении определенных условий - юридических фактов - возникают конкретные личные права и обязанности, предусмотренные правом. Такие права и обязанности, являющиеся уже принадлежностью конкретных субъектов правоотношений, принято называть субъективными юридическими правами и обязанностями, или правом в субъективном смысле. Правоотношение как раз и осуществляет применение абстрактных юридических норм к конкретным отношениям субъектов права и порождает соответствующие субъективные права и юридические обязанности.
Вместе с тем, при вступлении в правоотношения не все их субъекты добросовестно пользуются своими правами и исполняют свои обязанности в соответствии с правовыми установлениями, зачастую нарушают требования не только правовых, но и моральных норм. Это происходит также и в результате наличия у сторон правоотношения несовместимых, взаимоисключающих интересов, ценностей, отсутствия единообразия правопонимания и, как итог, приводит к различному подходу и трактовке смысла той или иной нормы. Все это становится основанием для возникновения правового конфликта, который разрешается либо взаимным соглашением сторон, либо посредством вмешательства третьей стороны-государства в лице своих судебных органов.
В литературе нет однозначного понимания юридического конфликта. По мнению В. Н. Кудрявцева, юридический конфликт можно определить как противоборство субъектов права в связи с применением, нарушением или толкованием правовых норм. Любой конфликт, в котором спор так или иначе связан с правовыми отношениями сторон (их юридически значимыми действиями или состояниями), и, следовательно, субъекты либо мотивация их поведения, либо объект конфликта обладают правовыми признаками, а конфликт влечет юридические последствия, квалифицируется как правовой.
При этом большинство ученых, определяя само понятие правового конфликта выделяют следующие его признаки.
Во-первых, участниками данного конфликта являются субъекты права, обладающие определенным статусом. Чтобы стать полноценным участником правоотношений субъект права должен обладать определенным статусом, т.е. совокупностью нормативно закрепленных юридических прав и обязанностей.
Во-вторых, любой конфликт предполагает, что его стороны имеют противоположные, несовместимые интересы. Интересы служат одним из значимых мотивов совершения действий или воздержания от них, т.е. лежат в основе правоотношений. Любые юридические конфликты связаны с нарушениями правовых норм и направлены на неправомерное изменение статуса субъекта и установленного правопорядка в обществе, т.е. являются запретным состоянием.
В-третьих, юридический конфликт предполагает наличие юридических процедур его разрешения, в результате чего возникают правовые последствия. Главная задача права состоит в ограничении негативного проявления конфликта, создании системы процессуальных гарантий для разрешения конфликта. Таким образом, под юридическим конфликтом понимается противоборство субъектов права с противоположными пониманием и действиями по отношению к принципам и нормам права с целью изменения своего статуса и юридического состояния.
Как было уже отмечено выше, юридический конфликт может быть разрешен сторонами правоотношения самостоятельно либо с привлечением третьих лиц, а именно государственного органа, уполномоченного на разрешение такого рода конфликтов - суда. Право выбора способа разрешения юридического конфликта принадлежит сторонам. Исключением в данном вопросе являются уголовно-правовые конфликты.
Процедура разрешения юридического спора, осуществляемая его сторонами самостоятельно, без привлечения государства в лице его судебных органов и не являющаяся обязательным условием для дальнейшего обращения в Суд условно называется внесудебным урегулированием спора. Внесудебные способы разрешения споров, как правило, именуют альтернативными (с английского alternative dispute resolution - ADR (АДР).
Что касается досудебного урегулирования спора, то это разновидность примирительной процедуры, которая лишь указывает на период разрешения правового конфликта до обращения в суд, и представляет собой обязательную претензию потенциального истца к потенциальному ответчику, которая в случаях, определенных государством, дает субъекту ее предъявившему право для дальнейшего обращения в Суд.
Следует отметить, что как досудебное так и внесудебное урегулирование спора в любом случае являются претензионным (претензия от лат. praetensio -притязание, требование) в силу того, что в отсутствии требования, нет спора о праве, а значит отсутствует и правовой конфликт, подлежащий разрешению, а без него теряют всякий смысл сами процедуры внесудебного и досудебного урегулирования споров, а дальнейшее обращение в Суд становится безосновательным и беспредметным.
В любом случае у стороны правового конфликта есть право выбора - решить спор не прибегая к посредничеству государства, то есть во внесудебном порядке, к примеру, путем проведения консультаций, переговоров с противоположной стороной, обращения к медиатору, к вышестоящему должностному лицу или органу и т.п., либо путем представления соответствующего иска в судебные инстанции. Однако в ряде случаев государство ограничивает это право истца, вменяя ему в обязанность по строго определенным видам правовых конфликтов проведение досудебного урегулирования спора, невыполнение которой лишает его судебной защиты.
При этом по общему правилу, гарантируется возможность непосредственного обращения в Суд по всем видам правовых конфликтов, если отсутствует прямое указание на необходимость их предварительного разрешения в претензионном порядке. К примеру, общая норма статьи 10 ГК Республики Беларусь позволяет сторонам исключить претензионный порядок урегулирования спора, если он не является обязательным для договоров данного вида. Пунктом 2 статьи 10 ГК Кыргызской Республики определено, что законом или договором может быть предусмотрено урегулирование спора между сторонами до обращения в суд.
Следует отметить, что в зависимости от метода правового регулирования нормы права, регулирующие порядок применения претензионной процедуры классифицируются как:
В императивных нормах закреплена обязанность применения претензионной процедуры до обращения с иском в судебные инстанции. Однако подобное условие закреплено в правовых нормах и актах, регулирующих определенную разновидность гражданских правоотношений, в нормах указана конкретная категория споров и предъявители претензии.
Так, согласно гражданскому законодательству Республики Беларусь, по общему правилу, для споров, возникающих между юридическими лицами и (или) индивидуальными предпринимателями, установлен обязательный претензионный порядок их разрешения (путем подачи претензии - письменного предложения о добровольном урегулировании споРа).
В соответствии с пунктом 2 статьи 468 ГК Республики Армения требование об изменении или расторжении договора может быть заявлено стороной в суд только после получения отказа другой стороны на предложение изменить или расторгнуть договор или неполучения ответа в срок, указанный в предложении, а при его отсутствии - в тридцатидневный срок.
Что касается диспозитивного метода, то здесь законодатель наделяет сторону конфликта лишь правом воспользоваться возможностью досудебного урегулирования спора.
Согласно статье 37 Федерального Закона Российской Федерации «О почтовой связи» при неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательств по оказанию услуг почтовой связи пользователь услуг почтовой связи вправе предъявить оператору почтовой связи претензию, в том числе с требованием о возмещении вреда. Подобное право выбора предоставлено также пунктом 1 статьи 39 Федерального Закона Российской Федерации «Устав автомобильного транспорта и городского наземного электрического транспорта», в соответствии с которым до предъявления к перевозчикам, фрахтовщикам исков, вытекающих из договоров перевозок пассажиров или договоров фрахтования, к таким лицам могут быть предъявлены претензии.
Многие ученые-правоведы считают, что законодательное регулирование претензионного порядка с помощью императивного метода недопустимо и носит характер неоправданного вмешательства государства в правоотношения равных в своих правах и обязанностях субъектов.
Нельзя не согласиться с данной точкой зрения, поскольку исходя из того, что главным принципом самой примирительной процедуры является свобода выбора и добровольность ее использования, диспозитивный метод регулирования должен иметь превалирующее значение - государство не должно создавать искусственные препятствия для обращения юридического или физического лица за судебной защитой вообще и, в частности, в виде обязательного досудебного урегулирования спора. Более того, обязательное досудебное урегулирование споров порождает множество вопросов, требующих безотлагательного решения. Самой актуальной является проблема обеспечительных мер, ходатайство о применении которых может быть заявлено наряду с представлением соответствующего иска. Вместе с тем, обязательное досудебное урегулирование спора дает недобросовестному должнику время для осуществления действий, направленных на уклонение от выполнения своих обязательств то есть действий, от которых обеспечительные меры призваны защитить. Тем самым государство вместо посредничества в решении спора, невольно способствует усугублению уже существующего правового конфликта.
В отношении вопроса осуществления международного правосудия в рамках Евразийского экономического союза, следует отметить, что авторы Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 года (далее - Договор), Статута и Регламента Суда Евразийского экономического союза, разрешая вопрос о досудебном урегулировании спора, применили метод императивного правового регулирования. Это значит, что сторона спора, независимо от ее статуса (государство-член Союза, хозяйствующий субъект), до представления иска в Суд обязана обратиться к государству-члену или Евразийской экономической комиссии (далее - Комиссии) для урегулирования вопроса в досудебном порядке путем консультаций, переговоров или иными способами, предусмотренными Договором и международными договорами в рамках Союза, за исключением случаев, прямо предусмотренных Договором.
К таким, предусмотренным Договором случаям, к которым отсылает пункт 43 Статута Суда, относятся оспаривание в Суде акта, действия (бездействия) Комиссии в сфере конкуренции. Пунктом 14 Протокола об общих принципах и правилах конкуренции (приложение № 19 к Договору) определено, что Суд Союза принимает к рассмотрению заявление об обжаловании решения Комиссии по делу о нарушении общих правил конкуренции на трансграничных рынках без предварительного обращения заявителя в Комиссию для урегулирования вопроса в досудебном порядке.
Здесь следует отметить, что решения Комиссии о наложении штрафа на нарушителя общих правил конкуренции, решения Комиссии, обязывающие нарушителя общих правил конкуренции совершать определенные действия являются исполнительными документами и подлежат исполнению органами принудительного исполнения судебных актов, актов других органов и должностных лиц государства-члена, на территории которого зарегистрированы совершившие правонарушение хозяйствующий субъект (субъект рынка), некоммерческая организация, не являющаяся хозяйствующим субъектом (субъектом рынка), или на территории которого постоянно или временно проживает совершившее правонарушение физическое лицо. Наряду с этим, эти правовые акты, в отличие от других, носят не общий, а индивидуальный характер, представляют собой одностороннее волевое властное действие исполнительного органа Союза, вызывающее возникновение конкретных правоотношений, соответствующих прав и обязанностей и будучи адресованы конкретному субъекту, применяются однократно и не сохраняют свое действия после их реализации, после того как прекратились конкретные отношения ими предусмотренные. По своему содержанию подобные решения направлены на ограничение прав и интересов определенного хозяйствующего субъекта, что дает последнему право непосредственного обращения в Суд без предварительной досудебной процедуры.
Невыполнение обязанности соблюдения досудебного урегулирования спора по остальным категориям споров в соответствии с подпунктом б) пункта 2 статьи 33 Регламента Суда влечет за собой отрицательные последствия для заявителя - Суд выносит постановление об отказе в приеме заявления к производству.
Некоторые юристы, говоря о соотносимости досудебной и судебной процедуры, выражают мнение о том, что это две взаимосвязанные следующие одна за другой, составляющие одного и того же процесса, вторая является прямым, непосредственным продолжением первой, что все аргументы и доводы, выраженные в представленной потенциальному ответчику претензии должны быть продублированы в исковом заявлении. Более того, в случае представления в Суд какого- либо нового аргумента, довода, который не был заявлен в претензии и не был обсужден сторонами правового конфликта в досудебном порядке, последний должен отказать в приеме заявления к производству, а если оно уже принято к производству, то вынести постановление о его прекращении.
Такое мнение выразила Коллегия Суда Евразийского экономического сообществапри рассмотрении заявления компании «Фольксваген АГ» (Volkswagen AG) об оспаривании отдельных положений Решения Коллегии Евразийской экономической комиссии от 14 мая 2013 года № 113 «О применении антидемпинговой меры посредством введения антидемпинговой пошлины в отношении легких коммерческих автомобилей, происходящих из Федеративной Республики Германия, Итальянской Республики и Турецкой Республики и ввозимых на единую таможенную территорию Таможенного союза», отметив, что 4 сентября 2014 года от Комиссии поступило возражение о том, что заявителем не соблюден обязательный предварительный порядок урегулирования спора, предусмотренный статьей 4 Договора об обращении в Суд Евразийского экономического сообщества хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним от 9 декабря 2010 года (далее - Договор 2010 г.). В частности, в заявлении компании «Фольксваген АГ» изложен ряд новых аргументов и требований, в том числе об отсутствии аналогичности между легкими коммерческими автомобилями, производившимися ООО «Соллерс-Елабуга», и легкими коммерческими автомобилями, производимыми компанией «Фольксваген АГ», а также влияния импортных поставок легких коммерческих автомобилей производства «Фольксваген АГ» на производственно-экономическое состояние ООО «Соллерс-Елабуга», которые не были приведены в предварительном обращении компании 15 октября 2013 года в Комиссию. Это обстоятельство не позволило Комиссии принять во внимание все аргументы компании по урегулированию спора в досудебном порядке.
На основании указанного Коллегия Суда сделала вывод, что изложенные заявителем дополнительные требования и аргументация имеют существенное значение, возможность урегулирования спора в Комиссии во внесудебном порядке не исчерпана и, руководствуясь статьей 4 Договора об обращении в Суд Евразийского экономического сообщества хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним, статьями 28, 50 Регламента Суда Евразийского экономического сообщества по рассмотрению обращений хозяйствующих субъектов, 7 октября 2014 года постановила отказать в принятии к рассмотрению заявления компании «Фольксваген АГ».
Между тем, в праве Евразийского экономического сообщества, действующем на момент рассмотрения заявления компании «Фольксваген АГ», отсутствовала норма, прямо предписывающая стороне правового конфликта при предъявлении соответствующего иска в Суд придерживаться аргументов и доводов, приведенных в процессе досудебного урегулирования спора. Не была предусмотрена и норма, запрещающая Суду принимать к производству или предписывающая принимать судебное постановление об отказе в приеме к производству заявлений с такими недостатками.
Пункт 1 статьи 4 Договора об обращении в Суд Евразийского экономического сообщества хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним лишь устанавливал, что заявление может быть принято к рассмотрению Судом только после предварительного обращения хозяйствующего субъекта в Комиссию Таможенного союза. Ни данная правовая норма и никакая другая не устанавливают особенностей досудебного урегулирования споров, не предписывают участнику правового конфликта представлять какие-либо аргументы (доводы) своего требования и не запрещают не представлять их вообще. Это значит, что Евразийский экономический союз не намерен посредством права оказывать воздействие на общественные отношения, возникающие в процессе досудебного урегулирования спора и переводить их в категорию правоотношений. Осуществление претензионной процедуры оставлено на усмотрение сторон конфликта, которые вольны сами выбирать способы, формы и методы, направленные на достижение конечного результата. Эта процедура выходит за рамки нормативно урегулированного судебного процесса и имеет к нему отношение лишь как необходимое условие для вмешательства в правовой конфликт со стороны компетентного органа, призванного вершить правосудие. Следовательно, право участника правового конфликта на представление любых аргументов и доводов в Суд никоим образом не связано с его аргументами и доводами при досудебном обсуждении предмета спора и не может быть ограничено Судом по рассматриваемой мотивации.
Примерно такое же, сходное с вышерассмотренным мнением Суда Евразийского экономического сообщества, высказало Министерство юстиции Республики Беларусь в своем ходатайстве о прекращении судебного разбирательства по заявлению Российской Федерации по спору о соблюдении Республикой Беларусь Договора о Евразийском экономическом союзе, статьи 125 Таможенного кодекса таможенного союза, статей 11 и 17 Соглашения о взаимной административной помощи таможенных органов государств-членов таможенного союза: «Вопросы о нарушении конкретных норм в привязке к Договору о ЕАЭС и праву ЕАЭС в 2015 году не являлось предметом досудебного урегулирования и на этом основании не могли быть переданы на рассмотрение Суду в соответствии со статьей 112 Договора и приняты к производству в соответствии с пунктом 43 Статута Суда (приложение N2 к Договору о ЕАЭС), поскольку это лишает стороны возможности констатировать наличие либо отсутствие определенного предмета спора, исчерпать иные способы его разрешения и соблюсти досудебный порядок» (том 12, л.д. 77).
Однако статья 112 Договора гласит, что споры, связанные с толкованием и (или) применением положений Договора разрешаются путем консультаций и переговоров. В случае недостижения согласия в течение 3 месяцев с даты направления одной стороной спора другой стороне спора официальной письменной просьбы о проведении консультаций и переговоров, если иной срок не предусмотрен Статутом Суда, спор может быть передан любой из сторон спора на рассмотрение в Суд Союза, если сторонами спора не достигнута договоренность об использовании иных механизмов его разрешения.
Из данной правовой нормы также следует, что право стороны конфликта (государства-члена) на обращение в Суд ограничено тем же условием - необходимостью досудебного, претензионного урегулирования спора. Вопрос наличия аргументов, доводов при проведении консультаций и переговоров, их разнообразия, отсутствия вообще оставлен на усмотрение сторон. Что касается заявления стороны спора в Суд, то его аргументация ни в коей мере не связана с досудебной процедурой и зависит лишь от того как сторона - истец видит разумные перспективы удовлетворения своего требования.
В пользу данного вывода говорит и пункт 2 статьи 23 Регламента Суда, согласно которому стороны вправе знать об аргументах друг друга до начала судебного разбирательства. Это значит, что истец имеет право до начала судебного разбирательства дополнять, изменять, исключать аргументы и доводы исходя из выбранной им политики, направленной на достижение конечной цели - доказательства своей правоты в решении правового конфликта. Никаких норм, ограничивающих его свободу в данном вопросе ни в национальном праве государств-членов, ни в праве Союза не предусмотрено.
Противоположный подход к данному вопросу является попыткой, хотя и косвенной, вменить истцу не предусмотренную правом обязанность - доказывая свою правоту ограничиться аргументами и доводами, являющимися основой в досудебном урегулировании вопроса, а значит объединить в единое целое досудебное рассмотрение спора с его процессуально гарантированным рассмотрением в Суде, что приводит к правовому казусу.
Необходимо отметить, что определенная категория юристов считают, что оспаривание действия (бездействия) Комиссии не предполагает представления претензии как обязательного условия доступа к Суду. Они считают, что действие или бездействие компетентного органа Союза в ответ на соответствующее обращение юридического или физического лица, направленное в его адрес, само по себе уже является досудебным урегулированием спора.
Подобное мнение не согласуется с действующим правом союза. Комплексный анализ пунктов 39, 43 Статута Суда позволяет сделать вывод о том, что по общему правилу все виды правовых конфликтов, подлежащих рассмотрению в Суде Союза, независимо от их категории и предмета, должны в обязательном порядке пройти процедуру досудебного урегулирования спора, что представляет собой попытку сторон разрешать существующий конфликт до Суда.
Кроме этого, претензионная процедура представляет собой досудебное урегулирование спора. Она может быть заявлена только после его возникновения. Это значит, что в отсутствие спора не может быть и досудебной процедуры.
Здесь необходимо рассмотреть несколько по сути схожих подходов к определению понятия «спор» в международном праве.
Постоянная Палата Международного Mavrommatis Palestine Concession 1924 года указала «спор - это разногласия по вопросу права или факта, конфликт правовых взглядов или интересов между двумя лицами».
Суд ООН в 1950 году в консультационном мнении по Интерпретации Мирных соглашений с Болгарией, Венгрией и Румынией в качестве спора указывает «ситуацию, в которой две стороны имеют явно противоположные взгляды, касательно вопроса исполнения или неисполнения определенных обязательств по договору». На данные определения часто ссылаются либо приводят аналогичные определения, в частности, составы арбитража Международного центра по урегулированию споров (МЦУИС).
В решении от 21 декабря 1962 г. Ethiopiav South Africa, Liberliav South Africa Суд ООН указал, что «...недостаточно показать, что интересы двух сторон в данном деле сталкиваются. Должно быть продемонстрировано, что на заявление одной стороны вторая безусловно высказалась против...» и процитировал определение международного спора из дела Mavrommatis. В деле Liechtensteinv Germany (решение Суда ООН от 10 февраля 2005 года) Германия указывала, что «обсуждение расхожих правовых мнений не должно рассматриваться в качестве свидетельства наличия спора по смыслу положений Статута Суда «до его (обсуждения) достижения определенного порога». После цитирования указанного выше решения от 21 декабря 1962 г. и краткого описания расхождения позиций сторон Суд установил: «Таким образом, Суд находит, что в данном разбирательстве жалобы по фактам и праву, сформулированные Лихтенштейном против Германии отрицаются последней. В соответствии с хорошо сложившейся практикой (...), Суд приходит к выводу, что в силу данного отрицания между Лихтенштейном и Германией существует правой спор». В решении Суда ООН от 30 июня 1995 года по делу о Восточном Тиморе (Portugalv Australia), Суд ООН также приводит определение понятия «спор» из дела Mavrommatis Palestine Concession и требования к доказыванию наличия спора из решения по делу Ethiopiav South Africa, Liberliav South Africa.
Таким образом, применяя данные подходы к определению понятия «спор» в международном праве к анализируемой ситуации досудебного урегулирования спора при оспаривании субъектом хозяйствования действия или бездействия Комиссии, следует отметить следующее. Свидетельством наличия спора, а именно конфликта правовых взглядов или интересов между Комиссией и субъектом хозяйствования может быть либо соответствующий ответ Комиссии на обращение лица, который не соответствует его правовым взглядам, либо его отсутствие по истечении разумного срока для такого ответа. И только при таких обстоятельствах, свидетельствующих о наличии правового спора, субъект хозяйствования может инициировать процедуру досудебного урегулирования спора путем повторного обращения в Комиссию. При первом же обращении хозяйствующего субъекта в Комиссию с просьбой о совершении каких-либо действий или с просьбой воздержаться от их совершения между ними еще не существует спора. Правовой конфликт здесь возникает уже после того, как Комиссия не совершила требуемое заявителем действие или совершила такие действия, которые повлекли или могли повлечь нежелательные для него последствия. Только после этого у заявителя возникает право на обращение в Суд, а значит и обязанность для выполнения необходимого условия-направления соответствующей претензии потенциальному ответчику.
Более того, пункт 43 Статута Суда прямо обязывает заявителя предварительно обратиться к Комиссии для урегулирования вопроса в досудебном порядке путем консультаций, переговоров или иными способами. При этом эти иные способы должны быть предусмотрены Договором и международными договорами в рамках Союза. В противном случае спор не принимается к рассмотрению Судом. Возникает естественный вопрос, о каких консультациях, переговорах иных способах и процедурах, направленных на досудебное урегулирование спора, может идти речь в его отсутствие?