
Подчеркивается необходимость разрешения проблемы получения внешней легитимации суверенитета данных политико-территориальных образований не только в рамках правового, но также в рамках политического, социального поля.
BAKHTURIDZE Zeinab Zelimhanovna
Ph.D. in political sciences, associate professor of Humanities sub-faculty of Institute of Special Education and Special Psychology, associate professor of International Relations sub-faculty of North-West Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
THE POLITICAL AND LEGAL STATUS OF THE QUASI-STATES IN THE TRANSCAUCASIAN REGION: RULES OF INTERNATIONAL LAW AND POLITICAL REALITY
The article deals with the statehood acquisition and the formation of a new status of Abkhazia and South Ossetia. It emphasizes the need to resolve the problem of obtaining external legitimization of political sovereignty of these territorial entities not only within the legal, but also within the political and socialframework.
Центробежные силы, активизировавшиеся в процессе дезинтеграции Советского Союза, спровоцировали целый ряд локальных конфликтов, которые, в свою очередь, привели к «появлению на территории бывших союзных республик государственных образований, полностью или частично непризнанных мировым сообществом». Такого рода государственные образования исследователи называют по-разному: «квазигосударства», «непризнанные территории», «самопровозглашенные государства», «де-факто государства» и т.п. Однако, во всех случаях, данная группа государств не получает дипломатического признания со стороны большей части мирового сообщества и рассматривается как часть государств-членов ООН.
Нельзя не согласиться с мыслью С. Маркедонова о том, что хотя для мирового сообщества непризнанные образования де- юре не существуют, это не мешает им «быть вполне реальными участниками «Большой игры» на постсоветском пространстве».
Поиски решения проблемы непризнанных государств в контексте правовых норм, в рамках социально-философского дискурса (гражданская активность населения, вопросы идентичности и т.д.), в русле проблем безопасности (вооружённые конфликты), не имеют значительных результативных достижений.
Необходимо признать, что потребность в комплексном политологическом анализе феномена непризнанных государств на постсоветском пространстве в последние годы начала реализовываться с появлением ряда экспертных исследований.
Практика показывает, что процессы формирования и развития новых государств затрагивают неоднозначные вопросы формирования наций и интересы других участников мировой политики. Не случайно проблема квазигосударств в последнее время получила большое развитие в политологических работах, анализирующих различные аспекты безопасности и этнических конфликтов.
В международном праве существует широкий спектр интерпретаций процесса обретения независимости, и, по сути, оно вполне терпимо к сецессии, если это отвечает интересам акторов мировой политики, обладающих достаточным влиянием для реализации своих целей. Это объясняется тем, что ведущие мировые державы (СССР и США), не желая лишать себя возможности геополитического маневра, так до конца и не пошли на четкое и однозначное включение императивных антисецессионистских оговорок в ключевые международно-правовые документы.
Проблема непризнанных государств нередко сводится к формально-юридическому формату, между тем, она не может быть разрешена в рамках данного формата. Международно-правовые нормы часто трактуют в рамках сиюминутных конъюнктурных задач. По мнению большинства экспертов, широкому спектру интерпретаций способствует наличие в международно-правовых документах двух взаимоисключающих принципов: права народов на самоопределение и права государств на сохранение территориальной целостности. Применение данных принципов становилось результатом волюнтаристских решений. Приоритет отдавался либо праву народов на самоопределение, либо принципу сохранения территориальной целостности. В период биполярного мира территориальная целостность государств обеспечивалась, прежде всего, силовым блоковым механизмом. Принадлежность к одному из двух противостоящих блоков гарантировала стабильность и поддержание статус-кво. Такого рода тенденция неизбежно ведет к эскалации напряженности в мировой политике.
Распад социалистического лагеря, и последовавший за ним «парад наций», привели к открытию шлюзов для свободного плавания «молодых демократий», идеология которых основывалась на принципе этнонационального самоопределения, что привело к этнополитическим конфликтам, особенно выраженным на Южном Кавказе. По мнению А. Г. Дугина, применение доктрины «постимперской легитимности» при распаде социалистической системы привело к тому, что её внутренние, административные составляющие получили «полноценный правовой статус независимо от того, удовлетворяет ли данное образование критерию полноценного государства или нет». По словам исследователя, в основе такого подхода - светская либеральная идея относительно произвольности любого государственного образования как исторической случайности, где этнический, религиозный, культурный и социальный компоненты являются малозначимыми и несущественными, так как население понимается здесь как простая совокупность экономико-статистических единиц. В итоге, фактически игнорируется право на политическое самоопределение народов, проживавших на территории империи, что с высокой степенью вероятности приводит к межэтническим и территориальным конфликтам, которые могут пребывать в состоянии «замороженных», время от времени актуализируясь. В результате реализации императива концепции «постимперской легитимности» впоследствии возникшие на постсоветском пространстве непризнанные государства оказались за рамками международно-правовой легальности. Иначе говоря, суверенитет данных политико-территориальных образований не получил внешней легитимации.
Конструктивный подход к разрешению проблемы непризнанных государств заключается не только в поиске универсальной модели, а в применении целостного интегративного анализа при изучении каждого случая. В данном направлении А. Большаков предлагает выделить ряд основных параметров комплексного рассмотрения феномена непризнанного государства:
Признание или непризнание по отношению к государственным образованиям на постсоветском пространстве может рассматриваться, с одной стороны, как выражение определенной государственной позиции, связанное с наличием или отсутствием подобного рода ситуаций на своей территории, а с другой стороны - как часть политической манипуля- тивной стратегии, выраженной или в угоду собственных интересов и/или для демонстрации лояльности стратегическим партнерам. Однако, тот факт, что непризнанные государства не отражены на карте мира, не делает их эфемерными, более того, они не просто часть реальности, они формируют новую реальность, воздействуя на политическую, социальную, экономическую и др. сферы.
По мнению С. М. Маркедонова, «собственно процесс американизации и европеизации постсоветского пространства в значительной степени был вызван стремлением новых независимых государств (Грузия, Азербайджан, Молдавия) вернуть военно-политический контроль над утраченными регионами в условиях, когда последние пользуются поддержкой со стороны России».
Остановимся на ситуации с Абхазией и Южной Осетией, как на примере частично признанных государств, получивших признание ряда акторов мировой политики, в том числе и члена ООН - России.
Южная Осетия и Абхазия последовательно и решительно демонстрировали способность отстаивать свою государственность, очевидно, что «от завоеваний, доставшихся им в тяжелейшей борьбе, они не откажутся ни при каких обстоятельствах». В то же время в Тбилиси существует мнение, что Грузия не может состояться как полноценное государство, не вернув утраченный контроль над этими территориями. В сознании грузинской элиты - Абхазия и Южная Осетия - это анклавы в рамках суверенного государства и их признание Россией и некоторыми другими государствами ничего не меняет, но «на международном уровне проблема эта концептуально нерешена, что и порождает многочисленные конфликты».
Фактически, появление квазигосударств (Абхазия, Южная Осетия), которые при вхождении Грузии в состав ООН официально считались ее частью, лишний раз подтверждает, что Грузия оказалась не в состоянии обеспечить свою территориальную целостность. Для подавляющего большинства стран-участниц ООН Южная Осетия и Абхазия остаются частью грузинского государства, поэтому признание их независимости Россией считается неправомерным, так как является нарушением Устава ООН. При этом следует особо отметить, что «критикуемый мировым сообществом экстремизм властей непризнанных государств опирается на массовую поддержку граждан этих формально несуществующих образований» Любопытным для рассмотрения является экспертное мнение, согласно которому, «.. .если возникновение квазигосударственных образований Абхазии и Нагорного Карабаха имеет свою предысторию, то государственность Приднестровья и Южной Осетии - прямое следствие дезинтеграции Советского Союза и ранее принятых волюнтаристских решений». Исследователь В. Т. Литвиненко предлагает вспомнить, что «в конституционном порядке территория образованной в 1922 г. Юго-Осетинской автономной области была, без учета мнения ее населения, включена в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская автономная область, образованная в 1924 г., а затем, в 1936 году преобразованная в Северо-Осетинскую АССР, была включена в состав РСФСР».
Однако, несмотря на то, что Абхазия и Южная Осетия фактически уже давно интегрированы в экономическое пространство России, «их международный статус останется ущербным до тех пор, пока не произойдёт полномасштабное мирное урегулирование с Грузией. Пока Сухум и Цхинвали - с помощью Москвы - добились лишь независимости от Грузии».
В ожидании международного признания факта своей независимости, непризнанные государства взаимодействуют между собой в социальной, политической сферах общественной жизни. Например, в июне 2006 г. лидеры Южной Осетии, Абхазии и Приднестровья подписали договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи и декларацию о создании Сообщества «За демократию и права народов». Было объявлено, что целью заключенного союза является «завершение политико-правового оформления распада Союза ССР через признание правосубъектности Республики Абхазия, Приднестровской Молдавской Республики, Республики Южная Осетия». Это объединение непризнанных государств стали называть «Содружеством непризнанных государств» или СНГ-2. Очевидно, что потребность в интеграции в условиях недостаточного адаптационного потенциала и в рамках борьбы за выживание очень высока. Нельзя не согласиться с утверждением о том, что, заявив о создании совместных миротворческих сил и о намерении поддерживать друг друга в случае вооружённой агрессии, непризнанные государства, по сути, заключили между собой военно-политический союз. При этом, как показала история, убеждённость экспертов в том, что «миротворческий корпус непризнанных государств не будет признан, как и сами эти государства» оказалась ошибочной. Произошедшие в августе 2008 г. события, получившие название «пятидневной войны», вызвавшие глобальный информационный резонанс, подтолкнули Российскую Федерацию нарушить статус-кво и заявить о признании Абхазии и Южной Осетии. Это эпохальное событие, которое датируется 26 августом 2008 г., изменило, в том числе, и статус республик, переведя их в разряд частично признанных государств, что вполне может трактоваться как определенный результативный этап на пути стремления к обретению международного признания, т.е. «формальноюридическое признание Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии» является, пожалуй, самым главным последствием «пятидневной войны». Кроме России Абхазию и Южную Осетию признали Никарагуа, Венесуэла, Науру, а впоследствии - Тувалу. В январе 2015 года о признании Южной Осетии и Абхазии заявило непризнанное государство - Луганская Народная Республика.
Однако при этом «ни одна страна СНГ не последовала примеру России и не признала независимость Абхазии и Южной Осетии», что очередной раз продемонстрировал «наличие консенсуса между странами Содружества, но консенсуса без России». Иначе говоря, стало очевидным, что интеграционные стратегии государств-участников СНГ в силу прагматичных установок тяготеют к многовекторности.
Задаваясь вопросом, каковы же будут судьбы государственности Абхазии и Южной Осетии, отметим, что «не следует рассматривать абхазский и югоосетинский конфликты симметрично, в одной плоскости, игнорируя многочисленные, в том числе фундаментальные различия». Вариант присоединения к России рассматривался - и в Абхазии, и в Южной Осетии - как вполне вероятный, но для Южной Осетии, дальнейшее развитие которой «во многом зависит от эффективности использования помощи, поступающей из России», он является основным.
В отличие от Южной Осетии, в Абхазии представляется возможным возобновление многоотраслевой экономики, развитие курортного туризма. Более того, в Абхазии существует национальный проект - построение независимого государства абхазов, да и в целом, «абхазская политическая система является, безусловно, более зрелой, самостоятельной и устойчивой, чем юго-осетинская», что «усиливает предрасположенность Абхазии к независимости, а Южной Осетии - к вхождению в состав России».
В грузинской экспертной среде есть мнение, что «грузино-абхазский и грузино-южноосетинский конфликт имеют собственную историю, корни, генезис, и даже если российский фактор вдруг исчезнет, то конфликты эти не урегулируются сами собой, немедленно и автоматически», что «все предыдущие грузинские руководители в большей или меньшей степени» приложили руку к углублению конфликтов (или оказались несостоятельными в плане их предотвращении и/или урегулирования)». В этом ключе, появление проекта «Содействие диалогу Россия - Грузия» является правильным и своевременным. Российские и грузинские эксперты, участвующие в проекте, признают, что проблема Абхазии и Южной Осетии пока не нашла своего решения. Большинство участников экспертного диалога отметили, что установление добрососедских отношений между Грузией и Россией позволит вплотную подойти к обсуждению конкретных политико-правовых путей реинтеграции квазигосударств. В этой связи, представляются весьма разумными и логичными рекомендации российских экспертов относительно необходимости подключения к российско-грузинскому экспертному диалогу представителей как Абхазии, так и Южной Осетии. В любом случае, и политика Грузии, и политика России в отношении квазигосударств и в отношении друг к другу должна основываться на примате прагматического реализма.
В одной из своих статей Н. Добронравин в самом широком смысле называет всю совокупность непризнанных государств одним из компонентов «серой зоны» между суверенными государствами и негосударственными акторами мировой политики. По верному замечанию исследователя, большинство политических образований, оказавшихся в «серой зоне», «не имеют шансов выбраться из нее «на свет» без колоссальных собственных усилий и (как правило) внешней помощи», и «чтобы полностью ликвидировать непризнанное государство, также обычно требуются значительные усилия суверенного «владельца» данной территории и помощь извне».
Итак, резюмируя вышеизложенное, отметим, что на современном этапе «вопрос о правосубъектности непризнанных государств переходит в более широкое предметное поле, затрагивающее не только юридические, но также и социокультурные, геополитические и военно-стратегические аспекты». Очевидно, что такие преобразования, происходящие в условиях трансформирующейся системы миропорядка, обладают высоким конфликтным потенциалом, и могут длиться долгое время, сохраняя напряженность, что свойственно так называемым замороженным конфликтам. Абхазия и Южная Осетия позиционируются в грузинской политике как территории Грузии, оккупированные Россией, и их возврат под юрисдикцию Тбилиси является одной из основополагающих установок грузинской власти, но возможно пришло время пересмотреть позиции и пойти по пути совместного поиска решения этой непростой задачи.