Политико-правовой статус квазигосударств закавказского региона: нормы международного права и политическая реальность

Category: INTERNATIONAL LAW Created: Monday, 30 October 2017 12:19

Подчеркивается необходимость разрешения проблемы получения внешней легитимации суверенитета данных политико-территориальных образований не только в рамках правового, но также в рамках политического, социального поля.

BAKHTURIDZE Zeinab Zelimhanovna
Ph.D. in political sciences, associate professor of Humanities sub-faculty of Institute of Special Education and Special Psychology, associate professor of International Relations sub-faculty of North-West Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

THE POLITICAL AND LEGAL STATUS OF THE QUASI-STATES IN THE TRANSCAUCASIAN REGION: RULES OF INTERNATIONAL LAW AND POLITICAL REALITY

The article deals with the statehood acquisition and the formation of a new status of Abkhazia and South Ossetia. It emphasizes the need to resolve the problem of obtaining external legitimization of political sovereignty of these territorial entities not only within the legal, but also within the political and socialframework.

Центробежные силы, активизировавшиеся в процессе де­зинтеграции Советского Союза, спровоцировали целый ряд локальных конфликтов, которые, в свою очередь, привели к «появлению на территории бывших союзных республик го­сударственных образований, полностью или частично непри­знанных мировым сообществом». Такого рода государственные образования исследователи называют по-разному: «квазигосу­дарства», «непризнанные территории», «самопровозглашен­ные государства», «де-факто государства» и т.п. Однако, во всех случаях, данная группа государств не получает дипломатиче­ского признания со стороны большей части мирового сообще­ства и рассматривается как часть государств-членов ООН.

Нельзя не согласиться с мыслью С. Маркедонова о том, что хотя для мирового сообщества непризнанные образования де- юре не существуют, это не мешает им «быть вполне реальными участниками «Большой игры» на постсоветском пространстве».

Поиски решения проблемы непризнанных государств в контексте правовых норм, в рамках социально-философского дискурса (гражданская активность населения, вопросы идентич­ности и т.д.), в русле проблем безопасности (вооружённые кон­фликты), не имеют значительных результативных достижений.

Необходимо признать, что потребность в комплексном полито­логическом анализе феномена непризнанных государств на пост­советском пространстве в последние годы начала реализовывать­ся с появлением ряда экспертных исследований.

Практика показывает, что процессы формирования и развития новых государств затрагивают неоднозначные во­просы формирования наций и интересы других участников мировой политики. Не случайно проблема квазигосударств в последнее время получила большое развитие в политологи­ческих работах, анализирующих различные аспекты безопас­ности и этнических конфликтов.

В международном праве существует широкий спектр ин­терпретаций процесса обретения независимости, и, по сути, оно вполне терпимо к сецессии, если это отвечает интересам акторов мировой политики, обладающих достаточным влиянием для ре­ализации своих целей. Это объясняется тем, что ведущие миро­вые державы (СССР и США), не желая лишать себя возможности геополитического маневра, так до конца и не пошли на четкое и однозначное включение императивных антисецессионистских оговорок в ключевые международно-правовые документы.

Проблема непризнанных государств нередко сводится к фор­мально-юридическому формату, между тем, она не может быть разрешена в рамках данного формата. Международно-правовые нормы часто трактуют в рамках сиюминутных конъюнктурных задач. По мнению большинства экспертов, широкому спектру интерпретаций способствует наличие в международно-правовых документах двух взаимоисключающих принципов: права народов на самоопределение и права государств на сохранение террито­риальной целостности. Применение данных принципов стано­вилось результатом волюнтаристских решений. Приоритет от­давался либо праву народов на самоопределение, либо принципу сохранения территориальной целостности. В период биполярно­го мира территориальная целостность государств обеспечивалась, прежде всего, силовым блоковым механизмом. Принадлежность к одному из двух противостоящих блоков гарантировала стабиль­ность и поддержание статус-кво. Такого рода тенденция неизбеж­но ведет к эскалации напряженности в мировой политике.

Распад социалистического лагеря, и последовавший за ним «парад наций», привели к открытию шлюзов для свободного пла­вания «молодых демократий», идеология которых основывалась на принципе этнонационального самоопределения, что приве­ло к этнополитическим конфликтам, особенно выраженным на Южном Кавказе. По мнению А. Г. Дугина, применение доктрины «постимперской легитимности» при распаде социалистической системы привело к тому, что её внутренние, административные составляющие получили «полноценный правовой статус неза­висимо от того, удовлетворяет ли данное образование критерию полноценного государства или нет». По словам исследователя, в основе такого подхода - светская либеральная идея относи­тельно произвольности любого государственного образования как исторической случайности, где этнический, религиозный, культурный и социальный компоненты являются малозначи­мыми и несущественными, так как население понимается здесь как простая совокупность экономико-статистических единиц. В итоге, фактически игнорируется право на политическое само­определение народов, проживавших на территории империи, что с высокой степенью вероятности приводит к межэтническим и территориальным конфликтам, которые могут пребывать в состоянии «замороженных», время от времени актуализируясь. В результате реализации императива концепции «постимпер­ской легитимности» впоследствии возникшие на постсоветском пространстве непризнанные государства оказались за рамками международно-правовой легальности. Иначе говоря, суверени­тет данных политико-территориальных образований не получил внешней легитимации.

Конструктивный подход к разрешению проблемы непри­знанных государств заключается не только в поиске универсаль­ной модели, а в применении целостного интегративного анализа при изучении каждого случая. В данном направлении А. Боль­шаков предлагает выделить ряд основных параметров комплекс­ного рассмотрения феномена непризнанного государства:

• историю возникновения непризнанного государствен­ного образования, описание этнического конфликта и основ­ных этапов его развития;
• эффективность переговорного процесса, посредниче­ства, планов мирного урегулирования;
• формирование государственности и хозяйственного комплекса непризнанных государственных образований;
• особенности политического устройства, степень его де­мократичности;
• наличие или отсутствие реальных возможностей для возвращения непризнанного государственного образования в состав государства, от которого оно отделилось;
• шансы для существования в качестве независимого го­сударства;
• заинтересованность и возможности внешних сил из­менить или законсервировать статус непризнанного государ­ственного образования.

Признание или непризнание по отношению к государ­ственным образованиям на постсоветском пространстве мо­жет рассматриваться, с одной стороны, как выражение опре­деленной государственной позиции, связанное с наличием или отсутствием подобного рода ситуаций на своей террито­рии, а с другой стороны - как часть политической манипуля- тивной стратегии, выраженной или в угоду собственных ин­тересов и/или для демонстрации лояльности стратегическим партнерам. Однако, тот факт, что непризнанные государства не отражены на карте мира, не делает их эфемерными, более того, они не просто часть реальности, они формируют новую реальность, воздействуя на политическую, социальную, эконо­мическую и др. сферы.

По мнению С. М. Маркедонова, «собственно процесс аме­риканизации и европеизации постсоветского пространства в значительной степени был вызван стремлением новых незави­симых государств (Грузия, Азербайджан, Молдавия) вернуть военно-политический контроль над утраченными регионами в условиях, когда последние пользуются поддержкой со сто­роны России».

Остановимся на ситуации с Абхазией и Южной Осетией, как на примере частично признанных государств, получив­ших признание ряда акторов мировой политики, в том числе и члена ООН - России.

Южная Осетия и Абхазия последовательно и решительно демонстрировали способность отстаивать свою государствен­ность, очевидно, что «от завоеваний, доставшихся им в тяжелей­шей борьбе, они не откажутся ни при каких обстоятельствах». В то же время в Тбилиси существует мнение, что Грузия не мо­жет состояться как полноценное государство, не вернув утра­ченный контроль над этими территориями. В сознании грузин­ской элиты - Абхазия и Южная Осетия - это анклавы в рамках суверенного государства и их признание Россией и некоторыми другими государствами ничего не меняет, но «на международ­ном уровне проблема эта концептуально нерешена, что и по­рождает многочисленные конфликты».

Фактически, появление квазигосударств (Абхазия, Юж­ная Осетия), которые при вхождении Грузии в состав ООН официально считались ее частью, лишний раз подтверждает, что Грузия оказалась не в состоянии обеспечить свою терри­ториальную целостность. Для подавляющего большинства стран-участниц ООН Южная Осетия и Абхазия остаются ча­стью грузинского государства, поэтому признание их незави­симости Россией считается неправомерным, так как является нарушением Устава ООН. При этом следует особо отметить, что «критикуемый мировым сообществом экстремизм властей непризнанных государств опирается на массовую поддержку граждан этих формально несуществующих образований» Любопытным для рассмотрения является экспертное мнение, согласно которому, «.. .если возникновение квазигосударствен­ных образований Абхазии и Нагорного Карабаха имеет свою предысторию, то государственность Приднестровья и Южной Осетии - прямое следствие дезинтеграции Советского Союза и ранее принятых волюнтаристских решений». Исследователь В. Т. Литвиненко предлагает вспомнить, что «в конституцион­ном порядке территория образованной в 1922 г. Юго-Осетин­ской автономной области была, без учета мнения ее населе­ния, включена в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская автономная область, образованная в 1924 г., а затем, в 1936 году преобразованная в Северо-Осетинскую АССР, была включена в состав РСФСР».

Однако, несмотря на то, что Абхазия и Южная Осе­тия фактически уже давно интегрированы в экономическое пространство России, «их международный статус останется ущербным до тех пор, пока не произойдёт полномасштабное мирное урегулирование с Грузией. Пока Сухум и Цхинва­ли - с помощью Москвы - добились лишь независимости от Грузии».

В ожидании международного признания факта своей независимости, непризнанные государства взаимодействуют между собой в социальной, политической сферах обществен­ной жизни. Например, в июне 2006 г. лидеры Южной Осетии, Абхазии и Приднестровья подписали договор о дружбе, со­трудничестве и взаимопомощи и декларацию о создании Со­общества «За демократию и права народов». Было объявлено, что целью заключенного союза является «завершение полити­ко-правового оформления распада Союза ССР через призна­ние правосубъектности Республики Абхазия, Приднестров­ской Молдавской Республики, Республики Южная Осетия». Это объединение непризнанных государств стали называть «Содружеством непризнанных государств» или СНГ-2. Оче­видно, что потребность в интеграции в условиях недостаточ­ного адаптационного потенциала и в рамках борьбы за выжи­вание очень высока. Нельзя не согласиться с утверждением о том, что, заявив о создании совместных миротворческих сил и о намерении поддерживать друг друга в случае вооружённой агрессии, непризнанные государства, по сути, заключили меж­ду собой военно-политический союз. При этом, как показала история, убеждённость экспертов в том, что «миротворческий корпус непризнанных государств не будет признан, как и сами эти государства» оказалась ошибочной. Произошедшие в августе 2008 г. события, получившие название «пятидневной войны», вызвавшие глобальный информационный резонанс, подтолкнули Российскую Федерацию нарушить статус-кво и заявить о признании Абхазии и Южной Осетии. Это эпохаль­ное событие, которое датируется 26 августом 2008 г., изменило, в том числе, и статус республик, переведя их в разряд частич­но признанных государств, что вполне может трактоваться как определенный результативный этап на пути стремления к обретению международного признания, т.е. «формально­юридическое признание Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии» является, пожалуй, самым главным послед­ствием «пятидневной войны». Кроме России Абхазию и Юж­ную Осетию признали Никарагуа, Венесуэла, Науру, а впо­следствии - Тувалу. В январе 2015 года о признании Южной Осетии и Абхазии заявило непризнанное государство - Луган­ская Народная Республика.

Однако при этом «ни одна страна СНГ не последовала примеру России и не признала независимость Абхазии и Юж­ной Осетии», что очередной раз продемонстрировал «нали­чие консенсуса между странами Содружества, но консенсуса без России». Иначе говоря, стало очевидным, что интеграци­онные стратегии государств-участников СНГ в силу прагма­тичных установок тяготеют к многовекторности.

Задаваясь вопросом, каковы же будут судьбы государ­ственности Абхазии и Южной Осетии, отметим, что «не сле­дует рассматривать абхазский и югоосетинский конфликты симметрично, в одной плоскости, игнорируя многочислен­ные, в том числе фундаментальные различия». Вариант при­соединения к России рассматривался - и в Абхазии, и в Юж­ной Осетии - как вполне вероятный, но для Южной Осетии, дальнейшее развитие которой «во многом зависит от эффек­тивности использования помощи, поступающей из России», он является основным.

В отличие от Южной Осетии, в Абхазии представляется возможным возобновление многоотраслевой экономики, раз­витие курортного туризма. Более того, в Абхазии существует национальный проект - построение независимого государ­ства абхазов, да и в целом, «абхазская политическая система является, безусловно, более зрелой, самостоятельной и устой­чивой, чем юго-осетинская», что «усиливает предрасположен­ность Абхазии к независимости, а Южной Осетии - к вхожде­нию в состав России».

В грузинской экспертной среде есть мнение, что «грузи­но-абхазский и грузино-южноосетинский конфликт имеют собственную историю, корни, генезис, и даже если российский фактор вдруг исчезнет, то конфликты эти не урегулируются сами собой, немедленно и автоматически», что «все предыду­щие грузинские руководители в большей или меньшей сте­пени» приложили руку к углублению конфликтов (или ока­зались несостоятельными в плане их предотвращении и/или урегулирования)». В этом ключе, появление проекта «Содей­ствие диалогу Россия - Грузия» является правильным и своев­ременным. Российские и грузинские эксперты, участвующие в проекте, признают, что проблема Абхазии и Южной Осетии пока не нашла своего решения. Большинство участников экс­пертного диалога отметили, что установление добрососедских отношений между Грузией и Россией позволит вплотную по­дойти к обсуждению конкретных политико-правовых путей реинтеграции квазигосударств. В этой связи, представляются весьма разумными и логичными рекомендации российских экспертов относительно необходимости подключения к рос­сийско-грузинскому экспертному диалогу представителей как Абхазии, так и Южной Осетии. В любом случае, и политика Грузии, и политика России в отношении квазигосударств и в отношении друг к другу должна основываться на примате прагматического реализма.

В одной из своих статей Н. Добронравин в самом широ­ком смысле называет всю совокупность непризнанных госу­дарств одним из компонентов «серой зоны» между суверенны­ми государствами и негосударственными акторами мировой политики. По верному замечанию исследователя, большин­ство политических образований, оказавшихся в «серой зоне», «не имеют шансов выбраться из нее «на свет» без колоссаль­ных собственных усилий и (как правило) внешней помощи», и «чтобы полностью ликвидировать непризнанное государство, также обычно требуются значительные усилия суверенного «владельца» данной территории и помощь извне».

Итак, резюмируя вышеизложенное, отметим, что на со­временном этапе «вопрос о правосубъектности непризнанных государств переходит в более широкое предметное поле, за­трагивающее не только юридические, но также и социокуль­турные, геополитические и военно-стратегические аспекты». Очевидно, что такие преобразования, происходящие в усло­виях трансформирующейся системы миропорядка, обладают высоким конфликтным потенциалом, и могут длиться долгое время, сохраняя напряженность, что свойственно так называе­мым замороженным конфликтам. Абхазия и Южная Осетия позиционируются в грузинской политике как территории Грузии, оккупированные Россией, и их возврат под юрисдик­цию Тбилиси является одной из основополагающих установок грузинской власти, но возможно пришло время пересмо­треть позиции и пойти по пути совместного поиска решения этой непростой задачи.